Паутина

- Ты смеешься?

- Нет, это не смех. Я давно забыл, что такое «смеяться»… а может, даже не знал.

- Тогда, может, ты плачешь?

- Плакать? Нет, это не слезы. Это по кусочкам отмирает моя душа…

- Почему?

- Потому, что все человеческое в себе я убил дьявольским ангельско-белым порошком…

Он не охотник и не жертва, не полководец и не раб. Он не учитель, но и не ученик. Он сам себе мир, сам Правитель, сам гражданин. Он сам создал Империю, императором которой никогда не будет. Его Вселенная вертится вокруг огонька, на который он летит, как мотылек. Но он не насекомое, не червь. Он не может жить, существовать без одной единственной вещи. Эта вещь держит его в своих липких, грязных сетях, но он не паук в ней. Скорее, муха, чьи крылышки попали в невод стальной паутинки. В его глазах бьется, трепещет на ветру свеча. Эта свеча – все, что он имеет. Эта свеча – его жизнь, но и ее пламя скоро задует более сильный Властитель его тесного мирка. А пока его движения доведены до автоматизма: одна доза, одна минута вечности, один толчок к пропасти. Он готов переживать все снова и снова, как крыса, жмущая на педаль электрошока. Подобно ей, он день ото дня останавливает сердце, не дает ему толкать кровь, не дает ему держать эту хлипкую жизнь на плаву…

Я узнала его весной. Вокруг мыльными пузырьками носилась разноцветная удивительная жизнь. Хотелось просыпаться с улыбкой, целый день петь и танцевать. Хотелось… жить.

Вообще-то познакомилась с ним давно, а узнала только весной. Эта весна пробудила во мне новое к нему чувство. Даже не знаю, называлось ли это любовью или как-то еще, просто я поняла, что без него мое существование закончится.

Тимур был высоким кареглазым блондином. Но нравился он мне не за это. Его мысли достаточно часто заставляли меня замереть и от отчаяния его правоты хотелось заплакать.

- Видишь, на улице снег?

- Конечно. Он так чудесно переливается в свете фонарей.

- Это слезы ангелов.

- Почему?

- Просто каждую зиму они обречены отпевать наши души.

- Но слезы… как вода?

- Слезы ангелов – это льдинки. Просто там, наверху, очень холодно. Но они вовсе не замерзают. А вот слезы, скатившись с их глаз, мгновенно превращаются в лед…

До сих пор не знаю, почему я не смогла защитить его. Почему сдалась и на все махнув рукой, сама столкнула его в бездну? Я просто перестала бороться за его жизнь. А может, просто не до конца осознала, что мы живем одной жизнью…

Я не создавала свой мир. Скорее, он создал меня. Я не была святой, но мораль жила во мне, пока я сознательно ее не похоронила. Я сама начертила себе границы дозволенного, которые затем сама и стерла. Не должна была затягивать петлю на шее, но все тянула. Не должна была прятаться от себя самой, как зверь, напуганный собственной тенью. Но я не зверь. Я просто… тварь.

- Что это с тобой? Ты пьяна?

- Нет, милый. Я устала.

- Ты не смотришь на меня. Ты еле держишься на ногах.

- Завтра. Поговорим завтра…

А «завтра» он исчез. Я увидела лишь разорванные в клочья наши совместные снимки и разбросанные по полу мои вещи. Меня не было дома около трех дней. Где я была? Что ж, пожалуй, об этом стоит сказать.

Мы с Тимуром немного повздорили. Я вспылила и ушла из дома. Выключив телефон, бесцельно бродила по города, пока…

- Привет! Ты как здесь? На тебе лица нет! Что-то случилось?

Моя старая знакомая взглядом ощупывала мое лицо.

- Тань, все нормально. Я могу переночевать у тебя?

- Конечно. Только, знаешь подруга, я не буду ни о чем тебя спрашивать, но и ты должна без вопросов пойти со мной.

Тогда я была благодарна ей за все. За то, что приятельница потащила меня в ночной клуб, за то, что она угостила меня выпивкой и даже за то, что дала мне первую бесплатную дозу… Я очнулась на следующий день в ее квартире ближе к вечеру. В горле жгло, хотелось пить, желудок выворачивался наизнанку… Было мерзко и противно от того, что не чувствовалось ни рук, ни ног. А тело будто было и вовсе не мое.

- Уже встала? – Улыбалась Таня.

- Дай… воды… - Прохрипела я.

- О, да тут не воды надо, тут лечиться надо! – подавая мне стакан сказала приятельница.

Выглушив подряд три стакана, я присела и осознала, что случилось. Голова по-прежнему трещала, я вся дрожала.

- Аспирин есть?

- Тут, подруга, аспирином не поможешь. Вот, держи, - сказала Таня, протягивая белый маленький конверт.

Действительно, мне стало лучше. Я засобиралась домой.

- Куда ты? – С испугом спросила «подруга».

- Домой.

- Ну нет! Сначала заплати.

- Тань, сколько?

- Штука.

- У меня с собой нет. Я принесу вечером…

- Нет. Вечером ты придешь с ментами, а этого мне не надо. Ты отработаешь. У меня сегодня вечеринка. Поможешь мне.

- Чем?

- Развлекать гостей.

На утро я просто сама схватила огромный пакет белой дряни и выскочила за дверь. Таня, в объятьях троих мужчин, не шевелилась. Мне противно было даже думать, что пришлось делать вчера. К счастью, гостей Таня развлекала сама. Мне отведено было лишь протирать пролитое пиво или подавать им ножи. Потом я закрылась на кухне, урвав дозу, с застывшим криком, слушала грубые смешки и поддельный смех приятельницы… Утром, украв пакет из тумбы, где прятала дрянь Таня, я ушла.

Ходила целый день по городу, боясь пойти домой. Тимур не стал бы ни о чем спрашивать, он помог бы мне, но всю изнутри меня жгло стыдом. Я не включала телефон. Чуть позже, к обеду, на детской площадке я вновь приняла дозу и уснула. Проснулась к вечеру и тихо побрела домой…

«Завтра» он ушел. Я искала его около недели, обнаружив пропавший из сумки пакет. Я не знала, чего ожидать от Тимура. Я плакала, боясь представить самое плохое.

Не стоило его искать. Через три недели Тима пришел сам. Взлохмаченный, с отвердевшим лицом, грубым голосом он попросил денег.

- Я пойду с тобой! – Заплакала я.

- Пошли, - просто ответил он.

Я не помню в деталях, как прожили мы этот год. Скитались по друзьям, брали в долг, унижались перед богатенькими сынками, жили от дозы до дозы… Нам приходилось работать. Тимур подрабатывал разносчиком пиццы, заправщиком, продавцом на рынке и еще кем-то. Я мыла полы и окна в организациях, машины на мойках. Конечно, мы оба бросили учебу – на нее не было ни сил, ни времени. 

А потом… Потом, солнечной весной, я проснулась в холодных объятиях Тимура. Он не дышал, его волосы прилипли ко лбу. Казалось, он крепко спит. Но он был мертв.

В свидетельстве о смерти указана причина: передозировка. Он ушел от меня туда, где больше нет проблем. Туда, где ангелы льют слезы, как льдинки, отпевая нас…

Что сказать обо мне? Я бросила увлекаться наркотиками. Около двух лет лечилась в клинике и обратно восстановилась в университет. Но только жизнь моя потеряла всякий смысл. Этот смысл я собственными руками загнала в гроб. Прости меня, Тима…

- Ты смеешься?

- Нет, не смеюсь…

- Тогда, ты плачешь?

- Нет, это я отпеваю тебя…

Кристина КУПРИЕНКО