Современное фотоискусство: форма или содержание?

Рассматривая фотографию в современном искусстве, нельзя не коснуться специфики её смысловой многозначности. Казалось бы, о чём тут рассуждать - искусство мыслит образно и многозначно всегда, - но в постмодерне эта многозначность носит несколько отличный характер. Дело в том, что художник, заставляя зрителя разгадывать свой замысел, не пускает его в абсолютно свободное плавание, он даёт ему отправной импульс для размышлений, так сказать исходную точку отсчёта, задаёт необходимое эмоциональное состояние, оставляя, тем не менее, пространство для свободы мысли. Современное же искусство просто забрасывает зрителя в поток значений, которые порой сам автор ищет наравне с публикой. Здесь, с одной стороны, мы видим ничем не скованного зрителя, свободного в своих догадках и свободно функционирующее произведение, не задающее границ, выбирающее любую форму выражения, но, с другой стороны, из-за этой абсолютной свободы зритель попадает в беспорядочный поток смыслов и догадок. В результате смысловая нагрузка отходит на задний план, форма становится преобладающей, а смысл остаётся позади, так как теперь его можно подобрать как угодно и для чего угодно. Форма же остаётся, задавая смыслы, а не воплощая их. Причём эта форма может извлекаться абсолютно отовсюду, часто она даже не создаётся, а просто, уже готовая, переносится в необходимый контекст. В фотоискусстве яркой иллюстрацией этого является такое направление, как предметное фото, в частности фудстайлинг. У Казара Лимы есть фото «Три бутылки молока», на котором мы видим действительно три бутылки молока, белый цвет и стекло, формы и цвет приятны глазу, но что хотел сказать своей работой автор - мы можем предполагать до бесконечности, перегружая снимок смыслами, которых, вероятно, там и нет.

Форма становится главенствующей и зачастую не смыслы ищут своего воплощения, а заманчивая или занятная форма пытается оправдать своё присутствие в искусстве каким-либо смыслом. Форма, как уже говорилось ранее, может быть просто извлечённой откуда-то и искусственно совмещённой с отдельно заданным смыслом. У Софико Гигинеишвили есть снимок, на котором мы видим стол, на нём зелёная тарелка, на которой лежит лимон, выуживать смысл можно бесконечно, но сама автор говорит, что этот кадр символизирует одиночество. Совершенно очевидно, что значение притянуто к снимку зауши.

Многими фотографами, да и вообще художниками работа ведётся теперь над формой, независимо от значения. Зрелищность, эпатажность, занятность и необычность форм выходят на первый план, так как они производят первоначальное, моментальное впечатление, заинтересовывают, удивляют, приковывают взгляд. Получается, что лишённые смысловой нагрузки работы привлекают своей необыкновенностью и неожиданностью. Беспроигрышно то, что удивит или шокирует, важен эффект, а значение уже второстепенно. Снимки Александра Кривицкого шокирует своей бесстыдностью, но, тем не менее, он является популярным фотографом. Выполненный Виктором Гладковым в технике фотомонтажа снимок «Сын Неба» демонстрирует нам подвешенную на верёвках в верхней части кадра книгу, на белом основании в нижней части сидит спиной к нам на коленях человек. По обе стороны от человека торчат огромные руки с растопыренными пальцами в виде обнажённых мужчин-эмбрионов. Левая рука держит надломленное перо, а по основанию разбрызганы чернила, правая рука держит верёвку, которая в виде виселичной петли накинута на шею человека. Этот снимок вызывает разные эмоции: интерес, удивление, отвращение и т.д. Только после подробного рассмотрения мы начинаем задумываться о смысловой нагрузке, которая тонет в нагроможденном зрелище. Усиленные попытки удивить, создать что-то из ряда вон нередко приводят к перегруженности снимка объектами или цветовыми оттенками из-за чего значение, если оно предполагалось, теряется и зритель опять оказывается в пространстве хаотически разбросанных предположений и ярких оболочек.

Такое положение в современном искусстве американский искусствовед Клемент Гринберг называет китчем. Коротко говоря китч – это явление массовой культуры, определяющееся как искусство массовой культуры, в котором главный интерес уделяется крикливости и яркости внешнего вида. Гринберг говорит, что китч возник в результате промышленной революции, которая привела к урбанизации масс Запада и созданию массовой культуры. Китч возник как необходимость для тех, кто хоть и был безразличен к ценностям истинной культуры, всё же находился в состоянии духовного голода и искал то отвлечение, которое могло быть дано только культурой особенного рода, культурой искусства, но не традиционного искусства, а пустого, поддельного, не имеющего за собой ценностей. «Используя в качестве сырья обесцененные, испорченные и академизированные симулякры подлинной культуры, китч приветствует эту бесчувственность и культивирует ее. Она – источник прибылей китча. Китч механистичен и действует по формулам. Китч – это подменный опыт и поддельные чувства. Китч изменяется в соответствии со стилем, но всегда остается равным себе. Китч – воплощение всего несущественного в современной жизни. Китч как будто не требует от своих потребителей ничего, кроме денег; он не требует от своих потребителей даже времени».

В современной фотографии популярен приём кадрирования – обрезания краёв, лишнего. Его используют не только как приём при обработке фотографий, но и как особый метод съёмки. То есть кадрирование может происходить в процессе съёмки, когда фотограф осознанно снимает, к примеру, женщину не полностью, а только часть тела. Это делается для того чтобы привлечь внимание к необходимой детали, подчеркнуть её значимость или чтобы обобщить образ. Этот приём часто встречается в жанре Ню - обнажённое человеческое тело. У Херба Ритца есть работа, на которой изображена обнажённая женщина с развевающейся на ней прозрачной тканью, при этом лицо и часть ног кадрированы. Бруно Бизан убрал тело с поля зрения, оставив лишь плавные изгибы бёдер. У Яна Саудека есть снимок, на котором отец держит младенца, прижав его к груди, при этом нашим глазам предстаёт сам ребенок, бережно охваченный руками, ни лица, ни ног мужчины мы не видим, или фото: ноги взрослого мужчины и перед ними ноги малыша, делающего шажок – это всё, что осталось нашему взору, и это главное, что мы должны были увидеть.

Приём кадрирования создаёт впечатляющие снимки, тем более что он всегда оставляет некую загадку и простор для фантазии, которая старается дорисовать образ до целостной картинки. Эффектность этого приёма привела к тому, что его начинают использовать везде, обрезая и расчленяя объективом всё подряд, независимо от того, нужно это или нет. Снимок Анны Мутлу демонстрирует зрителю половину лампочки на фоне угла белой комнаты – выглядит интересно и стильно, но не более того. Просто кадрирование заставляет зрителя заинтересоваться изображённым, задаться определёнными вопросами, пуститься на поиски скрытых смыслов, которых там нет потому, что в погоне за привлекательной формой авторы больше беспокоятся о том, насколько интересно смотрится их работа. В итоге мы имеем множество расчленённых снимков в галереях, которые представляют собой просто расчленённые снимки.

Современные технологии и множество приёмов в фотоискусстве служат, к сожалению, не только помощью в выражении авторских идей и задумок, раскрепощая полёт фантазии. Но также играют на руку китчу, позволяя всё проще и быстрее создавать яркие, заманчивые оболочки вместо произведений, возвышая форму над идеей.

Ксения ЛАДНАЯ